Пресс-конференция Анатолия Сафонова, специального представителя Президента РФ по международному сотрудничеству в борьбе с терроризмом и транснациональной преступностью
Сафонов:
Путь к решению проблемы лежит через три отправные точки – признание права государства на существование, отказ от террористических методов борьбы. Надо признать, что для любого человека, который тем или иным образом был вовлечен в такого рода борьбу, очень сложно встать на новый для него путь. Мы ведь знаем по фильмам и произведениям художественной литературы, как тяжело человеку перестроиться, сколько различных искушений и провокаций его подстерегают. Давайте не будем таких людей искушать и провоцировать. Давайте не будем лишать их экономической помощи и предоставлять их самим себе.
Вопрос:
Телевидение Дубаи. Вы сказали, что Балканы являются на сегодняшний день регионом торговли наркотиками и торговли оружием. Вы также сказали, что такой канад может быть использован террористическими организациями. Вы имеете в виду, что этот канал может быть использован отделениями Аль-Каеды в Ираке, Афганистане и Саудовской Аравии?
Сафонов:
Если формулировать точнее, не Балканы сегодня являются таким каналом, такой канал создан на Балканах. И нам известны случаи, когда этот канал использовался. Мы говорили с нашими коллегами из Йемена и нашли подтверждение этому факту. Если группа добровольцев из Йемена направляется в Чечню, местом выдачи фальшивых документов часто является регион Балкан и Северной Африки. Это не означает, что там находится штаб-квартира. Просто, когда какая-либо группа направляется в пункт назначения, по пути она следуют через несколько важных пунктов, где им готовят новое прикрытие и новые документы.
Когда я говорил о канале, я имел в виду, что некоторые соответствующие структуры закрепились именно в этом регионе. Вы, например, знаете выражение «Колумбийский нарко-терроризм». Это ведь не литературная аллегория, это точный, почти правовой термин.
Вопрос:
Раша Профайл.
Уже традиционно на саммитах Большой Восьмерки обсуждаются среди прочих и вопросы борьбы с терроризмом. Будут ли они обсуждаться на предстоящем саммите? И еще один вопрос. Через Государственную Думу прошел проект концепции борьбы с терроризмом, который предполагает наказание в уголовном порядке для тех, кто оправдывает терроризм. Масхадов, например, рассматривается рядом стран как законный президент Чечни, а Россия будет видеть в этом оправдание терроризма. Означает ли это, что в России человек не сможет вслух произнести мнение, которое он свободно выскажет в других странах Восьмерки?
Сафонов:
Казалось бы, короткий вопрос, но он содержит в себе, по крайней мере, семь аспектов. Начну с первой части вопроса, будет ли терроризм обсуждаться на саммите Большой Восьмерки? Это ведь очень сложный материал для обсуждения, как на Восьмерке, так и на других международных форумах. Да, будет обсуждаться. А вопрос и в самом деле очень деликатный. Мне показали в Египте очень интересную интерпретацию одной фотографии. Помните, когда были взрывы в Лондоне, сразу последовало заявление G8 и была опубликована фотография участников антитеррористического митинга. И сразу же реакция Аль-Каеды – видите ли вы на фото хотя бы одного представителя исламского мира? Нет. Значит, это- заговор Запад против ислама.
И ведь многие позитивно отнесутся к такого рода доводу. С одной стороны, фотография была для большинства призывом к борьбе с терроризмом. Но ответный ход был сколь вероломным, столь же и искусным. На саммите будут обсуждаться вопросы борьбы с терроризмом и я надеюсь, что вопросам безопасности трубопроводов, вопросам сотрудничества власти и бизнеса, энергетической безопасности тоже найдется место и время.
Теперь по поводу законодательства. Вы знаете, что целый ряд законодательных изменений имел место не только в России, но и в других странах Группы Восьми. Например, Великобритания приняла новый закон (а старый просуществовал всего один год!), который вызвал острейшие дебаты в обществе. Но это закон был принят и он непосредственно ограничил права человека в стране. Кстати, изначально закон предусматривал возможность задержать человека и удерживать его под стражей до 90 суток без предъявления официального обвинения. Потом срок был сокращен до 28 суток. Мы тоже, прежде чем принимать закон, изучали опыт других государств, существующие стандарты и практику правоприменения. То новое положение, которые вы упоминали, базируется на противодействии апологетам терроризма. Это – весьма деликатный вопрос. Ведь многие раньше утверждали, что свобода слова не может быть ограничена ни при каких условиях. Но теперь, когда мы видим, какую роль может сыграть информация, запущенная по сетевым каналом массовой коммуникации, мы пришли к пониманию необходимых шагов и с нашими западными коллегами.
Лично я не вижу сколько-нибудь серьезных противоречий и несовпадений. На нашем пути мы сталкиваемся со встречным ветром и с боковым ветром. Встречный ветер, который мы чаще всего описываем как «двойные стандарты», мешает нам двигаться быстрее и пройти дистанцию за короткий промежуток времени. А боковой ветер все время сбивает нас с пути и мешает двигаться в правильном направлении. Тому есть несколько причин, но есть и чисто субъективные факторы, объясняющие это явление. Это и геополитика, и допущенные ошибки, и многое другое. Причем, не всегда это сопряжено именно со злым умыслом.
Не так давно в Джорджтауне, США, состоялся большой форум. На нем события, происходящие в Чечне, преподносились в чисто анти-российском виде. Что касается Нальчика, о нем говорили как о явлении, которое в очень скором времени вновь повторится. Мы пытались объяснить коллегам, что резко отрицательно относимся и к формулировкам, и к самому контенту форума. В ответ нам заявили, что несмотря на присутствие на форуме представителей Госдепартамента, форум организован независимыми организациями. А был среди участников и дипломат, не буду называть, из какой страны. Так вот он стоя аплодировал наиболее мерзким высказываниям. О каком позитиве может идти речь?
Тем не менее, надо продолжать общение, надо не приходить к конфронтации, а стараться понять друг друга и помочь выживать и жить в нашем уязвимом мире.
Вопрос:
Как Вы можете прокомментировать заявления ряда политических деятелей о необходимости дифференцировать понятия «сопротивление» и «терроризм»? М второй вопрос: усматривает ли Россия элемент государственного терроризма в действиях Израиля против населения Палестины?
Сафонов:
Хороший вопрос. Начнем с главного. Вы знаете, в течение ряда лет мы не могли принять международную конвенцию о борьбе с терроризмом, что означало бы очередной шаг по пути определения терроризма. Хотя надо заметить, что даже при попутке дать определение терроризма, мы сталкиваемся с тремя противоречивыми моментами. Очень важно, например, определить, говорим ли мы о терроризме, когда речь идет о действиях, проводимых национальными вооруженными силами той или иной страны. И как, наконец, определить, как определять терроризм и борьбу за освобождение. Поэтому вопрос, как я уже сказал, остается пока открытым. Но тот факт, что мы приняли, хоть и с большими трудностями, конвенцию о борьбе с ядерным терроризмом, означает, что мы приблизились и к принятию Конвенции о борьбе с терроризмом.
Но для того, чтобы Конвенция работала, надо прояснить ряд спорных моментов и решить вопрос с разницей в подходах.
Возьмем три основные проблемы. Во-первых, если предположить, что определение терроризма принято и утверждено, в нем присутствуют три важных момента, прежде всего, акт насилия против гражданских лиц. Второе - политические мотивы. И третье – негосударственные, так сказать, сетевые участники. Это уже не относится к вооруженным силам, так как регулируется рядом иных конвенций и международных документов.
Что касается необходимости разграничения терроризма, право народа на самоопределение и освободительную борьбу, линия раздела, по-моему, ясна. Борьба за освобождение – это цель. Терроризм – это средство. Здесь и проходит водораздел.
Что же касается использования вооруженных сил, вопрос опять же спорный, но основное заключается в том, что он касается негосударственных сетей, негосударственных игроков. И это также должно регулироваться. Мы уже начали заниматься этим регулированием; необходимо объединить усилия и принять ряж новых документов.
Вопрос: (не в микрофон…)
…. пути, которые используют в России транснациональные преступные группы? Где они? Кто их использует?
Сафонов:
Я думаю, самый убедительный пример – так называемые «героиновые тропы». Вы знаете, что Афганистан является поставщиком 90 процентов мирового героина. Часть его отправляется через север, другая часть – через «Шелковый путь» - Иран, Турцию, Балканы, а часть проходит через Пакистан и морские порты. Определенная часть распределяется внутри страны, еще часть отправляется в Африку, Японию и другие страны.
Та часть героина, что идет в Европу, остается в России или проходит через Россию. Пути, связывающие Россию с Центральной Азией, часто используются в качестве путей реверсивного трафика. Кроме того, не надо забывать, что существуют каналы и пути сбыта как героина, так и синтетических наркотиков. Причем, эти пути не пересекаются. Возможно, это происходит потому, что рознятся некоторые параметры – субкультура, цена и возраст.
В России существуют реверсивные пути осуществления этих целей. Мы активно сотрудничаем с нашими коллегами из Европола, чтобы справиться с кибер-преступностью. В настоящее время Министерство внутренних дел России готовится к проведению международного семинара, основные пункты повестки дня и программа которого – техническая, правовая и практическая стороны – осуществляются при коллективном взаимодействии. Я думаю, Вам следует познакомиться с документами, потому что и практический, и интеллектуальный уровень достаточно высоки.
Вопрос:
Вы сказали, что терроризм активно использует информационную сферу. В этой связи вопрос: собираетесь ли вы предпринимать какие-либо конкретные меры по борьбе с Интернет-терроризмом? И второй вопрос: существуют ли проблемы интегрирования терроризма в политическую структуру ряда стран через использование неформальных связей?
Сафонов:
Да, проблема Интернета и терроризма обсуждалась на вчерашней конференции. Сегодня терроризм представлен в Интернете, как говорится, «от и до». Важно то, что в Интернете завязываются знакомства в этой сфере, решаются вопросы обучения, ведутся идеологические дебаты, обеспечивается, так сказать, страхование камикадзе.
Интернет, таким образом, хорошо упакован и в полной мере используется террористами. Конечно, Интернет представляет собой сложное и неоднозначное явление и нуждается в более глубоком и детальном изучении. И мы должны учиться давать отпор терроризму в политическом, идеологическом, правовом и техническом смысле.
Мы часто встречаемся с зарубежными коллегами. Они уделяют большое внимание самым важным в этой области вопросам, в частности, вопросам мониторинга того, что в данной сфере происходит, чего не хватает для успешного противодействия терроризму и пр.
Они совершенно справедливо воспринимают Интернет, как средство нападения, упреждения вылазок террористов. Если на террористических сайтах размещается пропаганда, должны быть приняты ответные меры – должны существовать сайты, на которых представлены точки зрения историков, социологов, философов, историков, теологов… И такие сайты должны быть популярны, их должны посещать как «сайты жизни» в противовес «сайтам смерти».
В одной из исламских стран мне приходилось слышать о том, что важно представить культуру жизни более высокой, нежели культура смерти. С этой точки зрения, Интернет – достойное место приложения усилий, площадка, на которой мы имеем шанс победить.
Вопрос:
Вторая часть моего вопроса касалась возможной интеграции терроризма в политическую систему.
Сафонов:
Знаете, возможно, я не скажу ничего интересного в этом отношении. Мы осознаем, что терроризм соприкасается с религиозной и теологической составляющей. Понимаем, что в условиях современных информационных технологий у террористов больше возможностей получать и распространять информацию. Они заняли нишу пропаганды и используют ее информационные возможности на полную мощность.
Речь идет об одном из важнейших вызовов современности. В прошлом году, открывая конференцию в Эр-Рияде, наследный принц Саудовской Аравии сказал, что основная задача – выиграть битву за умы нового поколения. А борьба эта будет вестись в сфере информации. Вы можете выигрывать большие и малые битвы, но не приобретя симпатии поколения, вы не выиграете итоговое сражение.
Терроризм – многоплановая и можно сказать, междисциплинарная проблема – она простирается от сложностей психологии до математики и химии. Ведь мы не можем низвести все до уровня примитива – сказать, что есть на свете плохие парни и хорошие, и что периодически плохие парни воюют с хорошими. Наше общество не такое, как было 10-15 лет назад. Но по-прежнему, терроризм ложится тяжким психологическим грузом и финансовым бременем на плечи народов всех стран.
Как международное сообщество может достойно ответить терроризму?
Многое уже сделано. Сделано и в области более глубокого понимания терроризма и осознания его реальной угрозы, а также в области противостояния терроризму. Ведь невозможно влиять тем или иным образом на процесс, который не понимаешь, и нельзя понять, что случится с тем или иным объектом, пока не увидишь тенденцию его развития. Так было в Афганистиане, где в силу ряда причин развивались тенденции, которые не были ясны и понятны.
Что касается международных усилий в борьбе против терроризма, то хдесь можно отметить весьма важный момент – все страны, стоящие перед проблемой борьбы с терроризмом, пришли к важному пониманию того, что эта борьба должна вестись всеми странами под эгидой ООН, и с технической, и с правовой точки зрения. Казалось бы, такая простая формула, но понимание ее само по себе уже было значительным успехом.
Целый ряд международных и региональных структур внес свой вклад в дело борьбы с терроризмом – структуры ООН, ОБСЕ, ряд азиатских, африканских и латиноамериканских региональных организаций. По всему миру были созданы антитеррористические центры. Они появились в Куала-Лумпуре, Алжире, Москве, Ташкенте и, если не ошибаюсь, в Астане. Кроме того, ряд структур занимается вопросами борьбы с терроризмом в рамках Совета Европы и Европейского Союза.
В борьбе с терроризмом по мере сил участвовали совершенно различные силы – организации культурологов, социологов, структуры гражданского общества. Можно сказать, что в настоящее время есть одна структура, которая практически не задействована в борьбе с терроризмом. Это – бизнес. Следует отметить, что Россия смогла путем переговоров частично решить вопрос привлечения бизнеса к борьбе с терроризмом. Ведь если взять такие области бизнеса, как транспорт, туризм, энергетика – все это потенциальная мишень для террористических атак.
Вопрос:
Интересна Ваша точка зрения по такому вопросу: российские попытки контактов с Хамас тоже являются элементом борьбы с международным терроризмом? Особенно в свете последних событий, в частности, террористического акта в Тель-Авиве, за которым стоял Хамас.
Сафонов:
Давайте вместе подумаем вот над каким вопросом: Какова была наша позиция по этому вопросу буквально вчера и что должно было произойти, чтобы она изменилась? Все, включая Израиль и палестинцев, обвиняли бывшее руководство в коррупции, неумении руководить. Было ясно, что что-то может измениться, только если сменится лидер.
Лидер сменился, прошли демократические выборы. И в результате недовольства предыдущими лидерами к власти пришла политическая, военизированная сила. И вопрос сейчас ставится следующим образом: следует ли дать шанс этой силе развить свою политическую составляющую.
О чем бы мы не говорили – о Чечне, Египте, Алжире – мы повсюду видим если не одинаковые, то, по крайней мере, схожие проблемы. Людям, которые привыкли к одному определенному укладу, тяжело его менять. Человеку, который бегал с автоматом по горам, тяжело привыкнуть к мысли о возможности жить по-другому. Поэтому мы и говорим: давайте, дадим им шанс. И на то, чтобы использовать шанс, тоже нужно время. И нужны конкретные шаги, потому что только конкретные шаги дают ответ на вопрос, в верном ли направлении мы движемся.