Сергей Лавров, министр иностранных дел РФ, на "Эхе Москвы"
А. ВЕНЕДИКТОВ – Сергей Викторович, наблюдая за саммитом «Восьмерки», мне показалось, что создается какое-то новое мировое правительство, обсуждаются самые главные вопросы, современности, вырабатываются рекомендации, у вас не сложилось ощущение, что «Восьмерка» начинает вытеснять собой как ООН, так и Совбез?
С. ЛАВРОВ – Нет, такого ощущения не сложилось. И президент когда комментировал итоги саммита, он этому вопросу особое внимание уделил, причем делал это не в первый раз. Он неизменно подчеркивает, что «Восьмерка» - это не организация, это никакая не структура с исполнительными органами, с секретариатовскими органами, это форум, это площадка для диалога, ее еще иногда называют клубом, как вы знаете, место, где формируются коллективные лидерства тех государств, которые реально могут влиять на ситуацию в мировой экономике, в мировой политике, включая урегулирование различных конфликтов. Это отнюдь не означает, что договоренности, которые в рамках «Восьмерки» достигаются, имеют какой-то обязательный характер для других. Потому что все инициативы, которые произрастают из этого клуба, для того чтобы они реализовывались на практике, обязательно должны быть одобрены в соответствующих многосторонних договорных организациях, прежде всего конечно же ООН. Хороший пример – тема Ближнего Востока, которая заняла особое место в повестке для саммита, поскольку события разворачивались и в Палестине и на израильско-ливанской границе весьма драматично. И рекомендации, которые были приняты на этой встрече, они именно рекомендации, именно предложения, которые эти страны, каждая из которых является членом ООН, внесли на рассмотрение генерального секретаря и соответственно Совета безопасности. Поэтому то же самое относится и ко всем другим вопросам, которые были рассмотрены. Взять три главных темы: энергетическая безопасность, развитие образования в соответствии с требованиями инновационной экономики, борьба с инфекционными заболеваниями – по всем этим направлениям были выдвинуты концептуальные предложения, которые, по мнению участников, могут лечь в основу уже конкретных договоренностей в соответствующих международных организациях, либо во взаимоотношениях между участниками энергетического рынка.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Но чем не мировое правительство, Сергей Викторович? В «Восьмерке» четыре постоянных члена Совбеза, они дают рекомендации, естественно, что представители этих стран в Совбезе эти рекомендации поддержат.
Н. АСАДОВА – Может быть вообще как-то стоит оформить юридически, чтобы это был уже не клуб, а организация?
С. ЛАВРОВ – Думаю, что в этом нужды нет. Как я уже сказал, все страны «Восьмерки», все участники встреч «на полях» этого саммита являются членами Организации объединенных наций и имеют полное право в ту же ООН вносить свои конкретные предложения. Так же поступают и другие группы государств, в частности Африканский Союз регулярно свои саммиты проводил, принимая документы, которые распространяются в Организацию объединенных наций, которые предлагаются на рассмотрение других членов мирового сообщества, аналогичным образом поступают страны Евросоюза, ознакамливая мировое сообщество со своими позициями и продвигая их в решения ООН и других универсальных организаций. Эти примеры можно продолжить. Так же поступают и латиноамериканские интеграционные группировки.
Н. АСАДОВА – Вы сказали, что «Восьмерка» - это клуб лидеров. Сейчас явно подросли такие лидеры, как Китай, Индия, Бразилия, может, стоит расширить восьмерку до «Десятки»?
С. ЛАВРОВ – Так она расширяется, она расширяется объективно. Потому что уже несколько лет подряд эти страны, равно как и другие, приглашаются для участия в саммитах. Они встречаются с членами «Восьмерки» «на полях» (такой термин выработан – по-английски «аут-рич», по-русски мы переводим это «на полях») и встречаются после того, как «Восьмерка» в своем кругу обсуждает те или иные вопросы, которые были запланированы заранее. В этом году впервые мы не просто ограничились приглашением соответствующих государств в Санкт-Петербург, но привлекли их представителей к подготовительной работе, которая на протяжении всего года проводилась по всем основным направлениям повестки для петербургского саммита. Их министры финансов, министры образования, министры здравоохранения участвовали в подготовительных мероприятиях, их эксперты участвовали в этих мероприятиях, поэтому те документы, которые в итоге были приняты формально «Восьмеркой», есть вклад и представителей всех этих стран. И как вы наверное слышали, президент, подводя итоги саммита, дал понять, что мы видим необходимость расширения круга государств, которые могут высказываться по ключевым вопросам в этом формате – в неформальном кругу лидеров, где преимущество этого клуба заключается в том, что можно абсолютно свободно обмениваться мнениями, не боясь, что ты что-то скажешь, а потом надо будет отыгрывать назад. В том-то и полезность этого клуба, в том-то и смысл сохранения его именно в таком жанре, что здесь можно по-настоящему в споре рождать истины.
С. БРИЛЕВ – Возможно, самое важное, сухой остаток – это результат этих дискуссий, однако же Бразилия – это не Италия, а Китай – это не Германия. До поры до времени «Восьмерка» («Семерка», даже еще тогда изначальная «Пятерка») рассматривалась как клуб богатых зажиточных демократий. Каково же правильное описание этого клуба сегодня? Это клуб богатых демократий? С учетом Китая, наверное, так не скажешь. Это клуб стабильных стран? Наверное, ко всем перечисленным такое определение, пожалуй, можно применить. Или это клуб ответственных держав – что скорее, наверное, является наиболее точным определением. Потому что, строго говоря, все-таки внутренняя начинка этих стран с расширением за счет тех, кого вы сейчас перечислили, меняется.
С. ЛАВРОВ – Все эти страны, включая и саму «Восьмерку» - кстати, не будем забывать, что когда мы говорим «Восьмерка», мы уже автоматически подразумеваем, что в ней есть и девятый полноправный игрок – это Европейский союз (это 25 государств) - и те, кто приглашаются для участия в мероприятиях «на полях», они действительно играют возрастающую роль в мировых политических и экономических делах. Я бы не стал заниматься поиском определения «Восьмерки». В мире сейчас происходит формирование, если хотите, коллективного лидерства, и об этом президент России говорил в своем послании Федеральному собранию, и одним из элементов этого процесса является и деятельность «Восьмерки», и ее возрастающее значение, возрастающее внимание к этой деятельности всех остальных государств, и одним из элементов этого процесса является наверное то, что бы я назвал демократизацией работы «Восьмерки» за счет не просто приглашений, но и вовлечений в ее реальные дискуссии большего числа стран.
А. ВЕНЕДИКТОВ – В этой связи вопрос, поскольку коллега Сергей Брилев затронул вопрос о расширении, я просто параллельно задам вопрос, есть ли уже выработанная позиция России по поводу расширения постоянных членов Совета безопасности ООН, поскольку мир меняется, новые страны входят в «Восьмерку», вокруг «Восьмерки», а что Совбез ООН, Сергей Викторович?
С. ЛАВРОВ – Мы считаем, что вопрос этот нужно решать. И убеждены, что решать его можно исключительно на той основе, на которой процесс реформы Совета безопасности был начат более 10 лет назад. А основа эта среди прочего предполагала и достижение широкого согласия, консенсуса, говоря не по-русски, по поводу того, каким будет новый Совет безопасности. Пока такого общего согласия не просматривается, слишком велики противоречия между теми, кто абсолютно убежден, что не должно быть новых постоянных членов, и расширять Совет безопасности нужно только в категории непостоянных членов, увеличивая их число, увеличивая представленность развивающихся регионов мира, и между теми, кто категорически настаивает на обязательном создании новых постоянных мест, иначе реформа Совета безопасности не увенчается успехом.
А. ВЕНЕДИКТОВ – У нас есть позиция?
С. ЛАВРОВ – Мы не встаем ни на чью сторону. Мы видим возможность пойти по пути расширения Совета безопасности в обеих категориях, но окончательный продукт обязательно должен быть результатом общего согласия, результатом консенсуса, иначе мы вместо укрепления легитимности Совета безопасности ослабим эту легитимность в глазах тех, кто возражает против того или иного варианта. Поэтому навязать голосованием любой из этих подходов будет губительно для авторитета Совета безопасности, для авторитета ООН.
Н. АСАДОВА – Сергей Викторович, до «Восьмерки», во время «Восьмерки» очень много говорили о вступлении России в ВТО, все ждали, что вот-вот она вступит наконец в ВТО. А скажите, а что же явилось камнем преткновения, почему же все-таки не произошло этого вступления?
С. ЛАВРОВ – Мы неизменно подчеркивали, что мы не ждем вступления вот-вот, а хотим качественного присоединения в ВТО на условиях, которые будут, во-первых, не дискриминационными, по сравнению с условиями, на которых вступали другие, то бишь это должны быть стандартные условия, не дополненные какими-то добавлениями именно для России.
Н. АСАДОВА – А какие добавления для России нас не устроят?
С. ЛАВРОВ – И, во-вторых, мы говорили, что именно это определяет наши переговорные позиции, а не какие-то искусственно поставленные сроки. Действительно сложилась ситуация, когда к саммиту в Петербурге последний наш главный переговорный партнер, с которым мы еще не заключили протокола двустороннего присоединения к ВТО (Соединенные Штаты) были близки к согласованию с нами обоюдоприемлемых условий, однако в последний момент это сделать не удалось, об этом уже писала пресса. Никакого секрета тут нет: не согласованы вопросы, связанные с сельским хозяйством. Прежде всего с торговлей мясом. Были заголовки: «Свинью подложили» и т.д. Я ценю остроумие. На самом деле, речь шла о несогласованном блоке вопросов мизерной цены по сравнению с теми суммами, которые покрывались уже согласованными позициями. Так что, наверное, это обидно, но мы убеждены, что только действительно отражение наших интересов, окончательных договоренностей может дать искомую развязку. Беда в том, что уже не первый раз называемые нашими партнерами сроки ожидаемого завершения переговоров не выполняются и не выполняются потому, что нам пытаются навязать условия, которые выходят за стандартные рамки ВТО, либо выходят за рамки нашего законодательства. Причем это не то, что мы не готовы свое законодательство менять, но жертвовать такими его положениями, которые гарантируют здоровье наших граждан через проверку, как мы это понимаем, качества продуктов, мы наверное не должны.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Я правильно это понял, что вы считаете это политическим решением, что эти преграды – это политические? Притом вводятся они как экономические.
С. ЛАВРОВ – Я не могу такого делать вывода. Я просто знаю, что мы хотим при завершении договоренностей по сельскому хозяйству быть на 100 % уверенными, что процедуры проверки качества закупаемых нами продуктов будут такими, какими у нас их принято считать, принято иметь, и не будут более легкими и облегченными в данном случае.
С. БРИЛЕВ – Повторяя философский такой пассаж. Вот в ответ на подобного рода обиды…
С. ЛАВРОВ – А кто обиделся?
С. БРИЛЕВ – Не обиделись?
С. ЛАВРОВ – Нет, абсолютно не обиделись.
С. БРИЛЕВ – О’кей. В ответ на подобного рода нестыковки иногда в позициях, в том числе с американцами, всегда есть соблазны (их, наверное, два есть соблазна традиционно российских) уйти в себя, сами справимся без ВТО, жили – и нормально.
С. ЛАВРОВ – Или уйти в других?
С. БРИЛЕВ – Или уйти к другим. Условно говоря, есть «Восьмерка», а есть треугольник: Китай, Индия, Россия. Частью, насколько я понимаю, выбор так не стоит, но скажите, насколько часто (конечно не смею вас расспрашивать о кулуарных разговорах здесь с нашими сотрудниками на Смоленской), насколько часто вы слышите во внешнеполитической элите России, возможн, вот такой пассаж: не хотят в ВТО, сами справимся. Не хочет что-то Запад – с китайцами договоримся.
С. ЛАВРОВ – Я не могу сказать, что у нас есть какой-то выбор в отношении того, как нам себя вести на мировой арене, и в экономике, и в политике, мы не можем себе позволить шарахаться в какую-то одну из сторон, мы живем там, где мы живем, и обязаны просто иметь хорошие добрые отношения, отношения, которые позволяют взаимовыгодно общаться и торгово-экономически, и гуманитарно, и в ином плане со всеми теми регионами мира, которые с нами соседствуют – это и Европа, это и Средняя, Центральная Азия, это и Ближний Восток, Южная Азия, Дальний Восток, Китай, Япония, Соединенные Штаты. Для того чтобы эффективно государство функционировало в эпоху глобализации, мы просто обязаны в свое колоссальное геополитическое преимущество такого расположения в мире, наши ресурсы использовать на всех направлениях. И безусловно, мы будем это делать не просто безоглядно: вот у нас есть все направления наших экономических и прочих связей, вот давайте везде одинаково действовать. Там, где это более выгодно, конечно, там на данный конкретный момент времени наша активность будет более заметна. Так поступают все остальные страны. И здесь речь не об обидах идет, здесь речь идет о том, как наиболее эффективно использовать свои конкурентные естественные сравнительные преимущества на мировых рынках и как не двигаться только путем односторонних уступок, ничего не получая в замен.
Н. АСАДОВА – Господин министр, хотела задать вопрос. «Восьмерка» обсуждает общемировые проблемы, угрозы, а вот какие угрозы, самые актуальные три угрозы вы видите для России?
С. ЛАВРОВ – Почему три?
А. ВЕНЕДИКТОВ – Ну например.
Н. АСАДОВА – Например три. Можно говорить бесконечно об этом наверное.
С. ЛАВРОВ – Эти угрозы, я думаю, они по мере того, как мы решаем свои внутренние проблемы и все больше и больше добиваемся результата в своей созидательной работе, эти угрозы для нас становятся под воздействием той же глобализации общими, такими же, как и у всех других стран. Думаю, что в самом широком смысле угроза межцивилизационного раскола вполне реальна, с ней же сопряжена угроза международного терроризма, международный наркотрафик и угроза распространения оружия массового поражения. Я думаю, эти три компонента, которые, к сожалению, в результате действий экстремистов и радикалов с различных сторон замешиватся очень густо на межцивилизационных отношениях. Эти три угрозы требуют самого-самого пристального внимания.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Зайду с другой стороны. Географически, если можно. Существует на юго-востоке Китай, во-первых, он наш экономический конкурент, во-вторых, он осуществляет демографическое давление. Существует на юге и на юго-востоке нашей страны, откуда большинство террористов сейчас приходят. Существует на Западе НАТО и западный блок, который придвигается к нашим границам. Какие угрозы здесь – географические угрозы? Я упрощаю, конечно, более значительную с точки зрения Министерства иностранных дел.
С. ЛАВРОВ – Я не думаю, что можно сказать, что Китай – наш экономический конкурент. А в чем мы конкурируем с Китаем. Мы взаимодополняемы с Китаем. Мы покупаем у Китая в огромных количества товары, прежде всего широкого потребления, с которыми мы конкурировать просто не можем, и с которыми никто в мире конкурировать не может. А нам это нисколько не мешает поставлять в Китай наши энергоресурсы, которые, наверное, нужно продавать в облагороженном виде, и такая задача поставлена. Мы имеем прекрасный в Китае рынок для нашей высокотехнологичной продукции и хотим активнее такую продукцию Китаю предлагать. Это и атомная энергетика, в том числе, это и сотрудничество в военно-технической сфере, и многие другие отрасли, энергетика в широком смысле. Так что здесь я не думаю, что у нас экономические отношения с Китаем не сбалансированы, наоборот они взаимодополняемы и взаимовыгодны.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Но некоторые китайские руководители называют восточную Сибирь территорией северных ресурсов.
С. ЛАВРОВ – Я думаю, что у нас найдется не только в Китае, но и во многих других странах, да и в самой России, немало деятелей, которые высказывают экстравагантные политические мысли. Мы с Китаем два года назад завершили сложнейший период переговоров по границе, наша граница с Китаем окончательно оформлена. Каких-либо вопросов в этой связи ни с той, ни с другой стороны не возникает, и я не думаю, что высказывания подобного рода (я, кстати, этого термина не слышал) хоть в какой-то степени отражают официальную линию китайского руководства. И в любом случае ясно, что бесперспективны чьи-либо попытки, откуда бы они ни исходили, ставить под вопрос достигнутые договоренности и территориальную целостность России. Эта тема вообще не обсуждается.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Юг.
С. ЛАВРОВ – Юг безусловно, Юг опасен. Прежде всего, с точки зрения отсутствия как раз оформленной оборудованной границы, которая после распада Советского Союза, как вы знаете, заново оформляется. Мы завершили этот процесс с Казахстаном, но оборудование этой границы еще предстоит, как предстоит оборудовать границу и на Кавказе до конца, процесс этот идет, но он требует и времени, и средств. Конечно же, вся центральная Азия и прилегающие к ней районы: Афганистан, Ирак – это зона повышенной нестабильности, зона, где до сих пор международные террористы, международные наркодельцы пользуются достаточной свободой действий с связи с тем, что и в Афганистане, и в Ираке есть много районов, которые пока не контролируются центральными властями и многонациональными силами, которые в этих странах размещены. Мы знаем о продолжающихся попытках использовать близость этих районов к Центральной Азии для дестабилизации режимов, которые там существуют, знаем о связях, которые налажены между остатками талибов, «Аль-Каиды», Исламским движением Узбекистана, организацией «Хизбуттахрир», теми, кто действует и на Северном Кавказе, в том числе в Чечне, – все это известно. И соответствующие специальные службы России со своими партнерами из стран, которые в этом регионе находятся, и которые имеют в этом регионе свои вооруженные силы и другие возможности, находятся в постоянном контакте. И мы рассчитываем, что это сотрудничество, которое уже дает кое-какие результаты, будет еще более плотным и более решительным, если хотите, по линии всех его участников. Но Юг – это еще и Ближний Восток. Все это своего рода пояс, который взаимосвязан, который используется и террористами, и экстремистами, и в котором сосредоточены огромные энергетические ресурсы. Интерес к этому региону понятен. Это и экономика, доступ к нефти, к газу, это и необходимость не допустить его дальнейшей дестабилизации, хотя дестабилизация происходит и достаточно быстро. Нас безусловно это волнует. Мы безусловно хотим внести свой клад в пресечение каких-либо действий, которые раскручивают спираль насилия, дают аргументы тем, кто хотел бы настоящий конфликт цивилизаций устроить. И мы именно поэтому предложили, чтобы «Восьмерка» в Санкт-Петербурге не ограничивалась тем заявлением по Ближнему Востоку, которое было заранее приготовлено, еще до того, как произошел всплеск насилия, а уделилось специальное внимание этой проблеме. И тот документ, который в итоге был принят, его разрабатывали непосредственно президенты и премьер-министры. Так что думаю, что если этот документ, а мы его распространили в ООН, если этот документ, который уже получил позитивную оценку генерального секретаря Организации объединенных наций, многих других государств, если он будет предметно рассмотрен в Совете безопасности с содержащимся в нем предложением, получит практическое продолжение, то мы можем сказать, что какой-то вклад «Восьмерка» внесла и в усилия по стабилизации обстановки в регионе.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Мы к этому вернемся отдельно. И Запад: придвижение НАТО – это угроза, не угроза?
С. ЛАВРОВ – Выв знаете, это не добавляет нам ощущения того, что неделимость безопасности как концепция соблюдается на практике. Есть нератифицированный до сих пор натовскими странами адаптированный договор об обычных вооруженных силах в Европе, который Россия ратифицировала. Западные наши партнеры не ратифицируют его под надуманным предлогом, связывая свою позицию с необходимостью выполнить так называемые «стамбулькие обязательства» Россиии, это касается вывода военных баз из Грузии. Все, что требовалось для целей ратификации договора об обычных вооруженных силах в Европе, Россия уже сделала. Военные базы из Грузии выводятся, подписано соответствующее соглашение. Из Молдавии выведены все, ограничиваемые договором вооружения. Там остались миротворцы в составе коллективных сил по поддержанию мира, там осталась небольшая группа охранников, которые обеспечивают безопасность одного из крупнейших в Европе складов боеприпасов. Вывоз этих боеприпасов в Россию был прерван, когда Кишинев в одностороннем порядке отказался подписывать известный меморандум Козака, и приднестровское руководство в тех условиях категорически отказалось давать согласие на продолжение вывоза. Поэтому все, что требовалось для вступления, в силу этого договора, мы сделали, и нас конечно же тревожит позиция стран НАТО. Наверное, за ней скрывается не стремление решить вопросы конфликтов в Грузии и Молдавии, а нежелание просто идти на выполнение тех договоренностей, о которых шла речь в адаптированном договоре. И все это происходит на фоне реконфигурации военного присутствия в Европе, на фоне развертывания элементов противоракетной обороны Соединенных Штатов в восточноевропейских странах в непосредственной близости от наших границ. Мы ведем диалог и с американцами, и с натовцами в более широком плане по всем этим вопросам с тем, чтобы понять военно-стратегическое назначение всего этого процесса. Но мы также не можем не принимать во внимание, что это меняет военный расклад в непосредственной близости от наших границ, в районах, которые подпадают под ограничения договора об ограничении вооруженных сил – договор об обычных вооруженных силах в Европе.
Н. АСАДОВА – Давайте все-таки вернемся на Ближний Восток, поговорим…
С. ЛАВРОВ – Меня, видите, Алексей уводит в Европу.
Н. АСАДОВА – Да, все время уводит и уводит в Европу. А главное у нас происходит сейчас на Ближнем Востоке. Вот сегодня началась эвакуация российских граждан из Ливана, насколько я знаю. И президент Путин вчера выражал свою обеспокоенность тем, что несколько десятков наших граждан находятся на юге Ливана и не могут добраться до Бейрута, чтобы оттуда их автобусом вывезли в Сирию. Как идет эвакуация, и какие проблемы есть в эвакуации сейчас?
С. ЛАВРОВ – Вопреки тому, что вы могли прочесть в некоторых изданиях, эвакуация началась не сегодня, не вчера, она идет уже три дня. Мы начали эвакуировать одновременно с первыми эвакуируемыми гражданами других стран. Из Газы всех желающих на данный момент мы вывезли еще два дня назад, вчера была вывезена первая группа (260 человек) из Ливана, сегодня отправляются еще одна группа – более 900 человек. Это основная группа эвакуируемых из Ливана, из Бейрута на север через сирийскую границу. И потом из Сирии самолетами МЧС наши граждане будут доставлены в Россию. Остается еще несколько десятков человек, они будут эвакуированы частично тем же маршрутом, а частично прорабатывается морской вариант. Как раз речь идет о тех гражданах, которые оказались отрезанными от Бейрута.
Н. АСАДОВА – А через Израиль можно вывести?
С. ЛАВРОВ – …которые находятся на юге Ливана, и о которых я вчера докладывал президенту. Мы договариваемся с рядом западных стран, которые направляют для эвакуации своих граждан, оказавшихся в таком же отрезанном положении на юге Ливана, военными и пассажирскими судами мы этих граждан обязательно вывезем. Насчет эвакуации через Израиль. Пока такой необходимости не просматривается. Если она появится, мы наверное воспользуемся этим. Наверно я говорю потому что, к сожалению, когда мы эвакуировали наших женщин и детей из Сектора Газа на фоне полного сотрудничества и понимания, которое проявили палестинцы, были очень серьезные сложности на территории Израиля, несмотря на то, что все эвакуированные дети или женщины были задокументированы заранее, о чем израильские власти были проинформированы своевременно. Их на двух КПП по нескольку часов на жаре держали, перепроверяли, и наши консульские работники пытались процесс этот ускорить, но это не получилось. Поэтому мы постараемся этот маршрут использовать, наверное, если другие маршруты не сработают.
С. БРИЛЕВ – Не стоит России показать сейчас флаг у берегов Ливана или около Израиля? Натовские корабли военные там стоят, не стоит какому-нибудь кораблю просто мимо пройти?
С. ЛАВРОВ – У нас в Средиземном море в рамках операции активные усилия по перехвату контрабанды материалов, которые могут быть использованы для производства оружия массового поражения, которые могут в террористических целях использоваться. С НАТО налажено взаимодействие, и там наши корабли периодически участвуют в патрулировании. А вот я не пойму, зачем нам флаг показывать в данном конкретном случае в связи, как я понимаю, с разворачивающимся конфликтом между Израилем и Ливаном?
С. БРИЛЕВ – Мне рассказывали ветераны ближневосточного сектора российской внешней политики о том, что когда в 60-е – 70-е возникала необходимость эвакуации советских еще тогда граждан, например из Сирии, при определенных конфликтах. Вот шел этот кораблик с советскими гражданами, подходили к нему в тот момент израильские катера, и мне рассказывали такую легенду, что в этот момент возникал перископ советской подлодки, и все, кто хотел подойти к этому кораблю и проверить что-то, они уходили.
С. ЛАВРОВ – Так это значит, не флаг показать, а людей забрать, да?
С. БРИЛЕВ – Ну, защитить, обеспечить военными методами защиту.
С. ЛАВРОВ – Вы говорите, шел корабль забирать наших граждан. Мы проработали возможности направления военных судов для этой цели, неизмеримо меньшие возможности просто по вместимости по сравнению с гражданскими судами и с авиационным маршрутом. Потом гораздо быстрее самолетами вывозить граждан из зоны, в которой не хочется, неуютно находиться. Это чисто практическая целесообразность.
С. БРИЛЕВ – А в плане защиты граждан?
С. ЛАВРОВ – А как корабль граждан защитит?
С. БРИЛЕВ – Скорее психологически, конечно.
С. ЛАВРОВ – Ну вот бомбят Бейрут, бомбят другие районы Ливана, «Хезбалла» стреляет по городам Израиля. Как корабль может защитить граждан, которые оказываются жертвами абсолютно неизбирательного применения оружия и с той, и с другой стороны?
Н. АСАДОВА – Сергей Викторович, я вернусь к своему вопросу. За последние дни Россия неоднократно осуждала Израиль за непропорциональность ответа, какой ответ был бы пропорциональным, на ваш взгляд?
С. ЛАВРОВ – Мы никого не осуждали. Мы убеждены, что осуждением той или иной стороны результата не добиться. Мы призываем к тому, чтобы в качестве первого шага незамедлительно объявить о прекращении огня. Об этом настоятельно просит и премьер-министр Ливана. Для того чтобы этот конфликт урегулировать, прежде всего необходимо именно прекращение огня. И стороны в качестве такой всеобъемлющей развязки, развязки, касающейся нынешнего немедленного кризиса, должны осуществить все то, чем говорится в заявлении «Восьмерки» - это и освобождение заложников, это и прекращение взаимных обстрелов, это и освобождение членов кабинета и парламента палестинской администрации. Понимаете, здесь, если начинать думать в категориях, кто виноват? Как пытаются делать некоторые государства, обвиняя конкретные страны, конкретных лидеров, то это только, по-моему, будет еще больше нагнетать страсти. Мы постараемся по другой русской традиции задуматься, стараемся задуматься над тем, что делать. И делать, мы убеждены, нужно вещи, которые записаны в заявлении «Восьмерки».
А. ВЕНЕДИКТОВ – Тогда не понятно: заявление «Восьмерки» принято в том виде, в котором оно было принято, но во время обеда, как вы знаете, между господином Блэром и господином Бушем произошел некий разговор, который стал достоянием гласности благодаря тому, что микрофон случайно, видимо, не был отключен, где Буш просто сказал впрямую, что если «Хезбалла» и Сирия перестанут замешивать это дерьмо, то тогда в регионе все успокоиться. Разделяете ли вы такую позицию, хотя она не попала в итоговый документ «Восьмерки» (жалко), но разделяет ли Россия такую позицию?
С. ЛАВРОВ – За исключением одного термина…
А. ВЕНЕДИКТОВ – «Хезбалла» или Сирия?
С. ЛАВРОВ – Нет, третий. Президент Буш примерно то же самое говорил публично и не раз, в том числе и в Санкт-Петербурге на пресс-конференции. Наш президент, комментируя вопрос о том, почему нельзя было поименно кого-то назвать, объяснил, что мы считаем это контрпродуктивным, и что мы не считаем оправданным в отсутствие 100-процентной уверенности на таком серьезном политическом уровне возлагать на кого-то вину и сводить решение серьезнейшего конфликта к упрощенному толкованию конкретной ситуации. Не случайно в заявлении «Восьмерки» содержится одна из самых первых фраз, гласит, что причины нынешнего кризиса коренятся в многолетней неурегулированности всего конфликта а Ближнем Востоке.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Хорошо. Если на Израиль можно оказать давление, поскольку это государство – член ООН (в связи с особыми отношениями с Соединенными Штатами Америки там процедура понятна), то «Хезбалла» - это общественно-политическое движение, на которое правительство Ливана оказывать давление не может, мы это видим по истории гражданской войны. Кто же может оказать давление на «Хезбаллу» тогда? На одну сторону – понятно. А на другую?
С. ЛАВРОВ – На «Хезбаллу» могут оказать давление и арабские страны, включая Сирию, включая Иран, вернее Иран – это не арабская страна, но арабские страны: Сирия, Иран – могут оказать давление на «Хезбаллу». И в пользу этого работают все те, кто имеет отношение с Сирией и Ираном. На «Хезбаллу» могут оказать давление и элементы внутри «Хезбаллы», которые выступают за интеграцию «Хезбаллы» в ливанское политическое общество, в ливанскую политическую жизнь. Ведь незадолго до начала всего того, что происходит, незадолго до провокаций с нападением на израильские позиции в «голубой линии» и похищением двух израильских солдат, убийством нескольких военнослужащих Израиля в Ливане, развивался политический национальный диалог, в котором участвовала «Хезбалла» по приглашению ливанского правительства. И диалог этот был весьма обнадеживающим. Даже наши американские и Европейские партнеры признают, что провокация была устроена радикальными элементами «Хезбаллы». Нельзя всю «Хезбаллу», как и весь «ХАМАС», под одну гребенку причислять к тем, кто стоит по ту сторону баррикад, надо бороться за то, чтобы и «ХАМАС», и «Хезбалла» свои во многом законные политические устремления реализовывали через участие в политической жизни соответственно Палестины и Ливана, а не через террористические акты, не через насилие.
Н. АСАДОВА – Вот, кстати говоря, «Хезбалла» и «ХАМАС» признаются в Европе и в США как террористические государства, а почему Россия их не признает как террористические организации?
А. ВЕНЕДИКТОВ – Кстати, вчера было принято решение, вы знаете, что будет опубликован список террористических организаций, которых Верховный суд признал, но там нет ни «Хезбаллы» (мы смотрели список), ни «ХАМАСа».
С. ЛАВРОВ – У нас признает действительно Верховный суд. В Европе далеко не все признают «ХАМАС» террористической организацией. Например, Норвегия не признает «ХАМАС» террористической организацией, когда мы вступили в контакт с представителями «ХАМАС» после их победы на выборах и получении ими права создать правительство, другие страны сделали то же самое, которые не признают «ХАМАС» террористической организацией – страны и организации, например ООН, в списках которой «ХАМАС» также не числится. Здесь вопрос, наверное, можно по-разному ставить. Я, например, считаю в силу того, что я только что сказал, отвечая на предыдущий вопрос, что надо работать с этими организациями, потому что большая часть «ХАМАС», например, занималась в Палестине социальной работой, оказывала социальные услуги палестинцам, которые в гуманитарном плане зависят от «ХАМАС», чем от кого бы то ни было не потому, что «ХАМАС» жестко ими всеми руководит, распределяет какие-то пайки, потому что «ХАМАС» действительно выполняет очень большую социальную работу. И надо, чтобы радикальное крыло «ХАМАС» втягивалось в политическую жизнь и достигало своих целей без применения насилия. Но раскручивать спираль того самого насилия на Ближнем Востоке можно бесконечность. Мы понимаем законное требование Израиля об освобождении военнослужащих, но я не думаю, что то, что сейчас происходит в Ливане, способно, во-первых, приблизить этот момент, потому что подобный радикализм в применении силы, он только заводит радикалов с другой стороны. И убежден, что есть другие методы, которыми можно действовать.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Сергей Викторович, еще один вопрос по Ливану, возможно, последний сейчас. Скажите, пожалуйста, вчера на пресс-конференции итоговой президент трижды уходит от ответа на вопрос, позвольте задать его министру. Если Совет безопасности примет решение о направлении дополнительного миротворческого контингента в зону конфликта ближневосточного, имея в виду прежде всего Ливан, какова будет позиция России на участие физически в этом миротворческом контингенте?
С. ЛАВРОВ – Президент не уходил от этого вопроса.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Ушел трижды!
С. ЛАВРОВ – Президент сказал, что мы будем определяться после того, как будет принято решение.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Но если оно будет принято… Вы внесли его? Заявление его внесено?
С. ЛАВРОВ – Мы попросили Совет безопасности рассмотреть возможность направления миротворческих сил на границу между Ливаном и Израилем. И предстоит еще определиться, какой будет мандат у этих сил, согласятся ли стороны с тем, что такие силы будут развернуты. Я слышал, например, противоречивые сигналы из Израиля. Есть и позитивные комментарии. А вот вроде министр обороны говорит, я сомневаюсь, нужно это или нет. Поэтому если не будет согласия сторон, то о никаких миротворческих силах речь не пойдет. Тогда уже можно говорить только о направлении коалиционных войск с принудительными функциями.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Президент Ширак заявил, что надо принуждать к миру.
С. ЛАВРОВ – Я не думаю, что такое решение будет поддержано в Совете безопасности, я все-таки думаю, что согласие сторон – это основа для того, чтобы ООН могла отправить контингент и гарантировать там относительную безопасность и спокойствие. Во-вторых, даже миротворческий контингент не принудительный контингент, будет иметь какой-то мандат. В чем этот мандат будет заключаться? Просто ли в патрулировании границ и недопущении проникновения в нее незаконных формирований, либо он будет иметь право на самооборону, что не является принуждением? Какие будут условия этой самообороны. Пока все эти детали, концепция операции и ее конкретный механизм не будут согласованы, Россия (российское правительство, президент) не может входить в Совет Федерации с предложением о направлении наших военнослужащих в составе такой операции. Поэтому не надо усматривать в отсутствие пока ответа на этот вопрос наше нежелание помочь стабилизировать обстановку.
Н. АСАДОВА – Неделю назад «Шестерка» решила передать «иранское ядерное досье» в Совбез ООН. Когда соберется Совбез по этому поводу?
С. ЛАВРОВ – Не вернуть, просто возобновить работу. Потому что проект резолюции обсуждался еще в апреле, в начале мая работа была заморожена, потому что было решено дать возможность поработать тем предложениям, которые готовились и в итоге были переданы Ирану. Сейчас действительно очень много времени прошло, гораздо больше, чем иранский президент обещал нашему президенту с точки зрения того, когда будет ответ от Ирана. И работа возобновится, я думаю, в любой из этих дней.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Не кажется ли вам, что ливанская история…
С. ЛАВРОВ – Будет зависеть от соавторов.
А. ВЕНЕДИКТОВ – …помешала Совбезу заниматься, просто внимание было переключено с Ирана на Ливан – самая острая проблема, поэтому отложили «иранское досье»?
С. ЛАВРОВ – Я не думаю, что какая-то прямая связь. Считаю, что работа, если соавторы захотят, может возобновиться по просьбе соавторов проекта резолюции в любой момент. Наша позиция хорошо известна. Мы будем готовы принять резолюцию, которая подкрепит требования МАГАТЭ к Ирану и попросит у него ответа через какой-то срок.
Н. АСАДОВА – Насколько я поняла, российское руководство придерживается несколько разных точек зрения по поводу возможности применения к Ирану экономических санкций.
С. ЛАВРОВ – Разных с кем?
Н. АСАДОВА – Вот вы, например, не исключили такой возможности, что Совбез решит применить экономические санкции к Ирану. А недавно господин Путин сказал, что, возможно, это преждевременно.
С. ЛАВРОВ – Я не мог сказать, что я не исключаю, что Совбез решит применить, я говорил о том, что если первая резолюция с призывом к Ирану откликнуться на требования МАГАТЭ не сработает, то через какой-то период, мы дали согласие, что придется обсуждать дополнительные меры, включая меры экономического характера.
Н. АСАДОВА – А это какой период?
С. ЛАВРОВ – Я не знаю. Все будет зависеть от того, как мы договоримся в Совете безопасности. Думаю, что период должен быть каким-то разумным для того, чтобы Иран мог осознать еще раз всю выигрышность тех предложений, к переговорам над которыми мы его приглашаем. А недавно на встрече «Шестерки», когда мы договорились разморозить работу в Совете безопасности, мы напомнили нашим коллегам, что в самой резолюции, которую обсуждают сейчас в Совете безопасности, говорится, что Совет безопасности в ожидании ответа от Ирана выражает свои намерения, если ответ не последует, рассмотреть дополнительные меры. Причем там четко сказано, что эти меры не будут касаться применения силы или прочего принуждения. Так что вот это я и говорю, что если через какой-то период от Ирана мы не услышим ответа, и переговоры не возобновятся, то да, мы готовы будем рассматривать в Совете безопасности дополнительные меры.
А. ВЕНЕДИКТОВ – И последняя тема, Сергей Викторович. Начнется буквально завтра неформальный саммит лидеров СНГ. Сюда приезжает Михаил Саакашвили по приглашению президента Путина. Одновременно с этим мы видим новое обострение вербально или невербально, мне уж трудно сказать, связанное с российскими миротворцами – с выводом российских миротворцев из Абхазии и Южной Осетии (парламент Грузии принял такое решение). А позицию российской стороны пока мы слышим тоже только от парламентариев. Какова позиция Министерства иностранных дел?
С. ЛАВРОВ – Вчера мы сделали официальное заявление. Не знаю, почему у вас такое впечатление, что мы не дали оценку этому событию, мы…
А. ВЕНЕДИКТОВ – Оно было абсолютно дипломатическим таким и общим. Вот вы могли бы объяснить суть проблемы?
С. ЛАВРОВ – Суть проблемы очень проста. Грузинская сторона последовательно саботирует работу механизмов, которые были созданы для урегулирования югоосетинского и абхазского конфликтов, саботирует и договоренности, участницей которых она сама являлась, отказывается от предложений той же ОБСЕ заключить документ с югоосетинами о неприменении силы и о гарантиях безопасности в зоне конфликта, отказывается подписать такой же документ с абхазской стороной, отказывается возобновить возвращение беженцев в Абхазию, хотя процедуры, которые предлагает Управление верховного комиссара по правам беженцев, давно известны и лежат на столе. Но много, чего происходит. И последнее обострение ситуации вокруг миротворцев Южной Осетии нас очень тревожит. Помимо двух провокационных задержаний автомобиля посольства с нашими дипломатами, с заместителем главкома сухопутных войск Евневичем, подрыв на мине одного из наших миротворцев, которому оторвало ступню (а мины появились там совсем недавно с грузинской стороны) – заявление воинствующее руководителей Грузии о проведении маневров недавно на грузинской территории, где президент Саакашвили заявил, что армии еще придется сказать свое слово, и надо уметь применять силу или что-то в этом роде. Много фактов, которые просто не могут не возбуждать подозрение о том, что готовится какая-то силовая попытка в Южной Осетии. И требование парламента о выводе миротворцев, я думаю, что это звенья одной цепи. Обвинить их, в общем-то, в невыполнении своего мандата грузинская сторона не может. Благодаря миротворцам в Южной Осетии и Абхазии, сохраняется мир, и не льется кровь. Если кто-то забыл, можно вспомнить, как эти конфликты начинались, и какой ценой, включая жизни наших солдат, удалось кровопролитие остановить. И в том, и в другом случае есть механизмы, одобренные международными организациями. Для Южной Осетии - это ОБСЕ, для Абхазии – это ООН. В рамках этих организаций одобрены, как я уже сказал, существующие миротворческие механизмы. Поэтому решение парламента – это попытка обострить ситуацию до предела и, наверное, в расчете на то, что кто-то потеряет самообладание, что какой-то провокацией можно будет создать впечатление, что другая сторона начала вооруженные какие-то действия. Ну а там, как говорится, посмотрим.
Н. АСАДОВА – Российские власти просто неоднократно заявляли, что в случае силовой акции со стороны Грузии в Южной Осетии и в Абхазии Россия готова будет защищать своих граждан. Означает ли это, что Россия готова к открытому вооруженному конфликту с Грузией?
С. ЛАВРОВ – Мы вчера подтвердили, что мы будем защищать наших граждан всеми, имеющимися в нашем распоряжении средствами. Никому не рекомендую посягать на жизнь и достоинство наших граждан, наших миротворцев.
А. ВЕНЕДИКТОВ – В связи с этим еще один вопрос. Президент Путин неоднократно говорил о прецеденте Косово по отношению к Абхазии и Осетии. Ему его партнеры возражали. Как эта ситуация может разрешиться?
С. ЛАВРОВ – Прецеденты создаются ведь самой жизнью, а не возражениями вербальными, как вы говорите с какой-то стороны. Как можно сказать абхазам, приднестровцам, осетинам, сербам в Боснии, албанцам в Македонии, что вы знаете, вот здесь мы даем независимость такой же автономии, каковой вы являетесь, но для вас это не прецедент? Поэтому оттого, что будут произносить заклинания об отсутствии прецедента, ситуация реально не изменится.
Н. АСАДОВА – А вот в тот же день, когда грузинский парламент принял рекомендацию правительству о выводе миротворцев российских Грузии, в тот же день спикер молдавского парламента заявил, что конечно же Россия должна вывести своих миротворцев из Приднестровья, потому что какие это демократические выборы, или референдум можно проводить в условиях, когда здесь находятся российские миротворцы. Россия как отреагирует на это заявление?
С. ЛАВРОВ – Там стоят миротворческие силы, наших там 500 миротворцев, примерно 500 охранников этого склада. От склада им отойти нельзя, потому что большая угроза, что разворуют это опаснейшее вооружение, боеприпасы, и никто этого не допустит. Каким образом вот эта группа людей может влиять на демократичность выборов, я не знаю. Молдавское руководство прекрасно понимает, что все это просто беспочвенные заявления. Что касается объективности, свободы волеизъявления, Приднестровье пригласило, насколько я знаю, международные организации принять участие в мониторинге за выборами. Убежден, что пустят всех, кто захочет там оказаться. А молдавское руководство, конечно, лучше бы выполняло свои собственные заверения, свои собственные обязательства и свои собственные инициативы, включая инициативу двухлетней давности, когда Молдавия предложила (НЕ РАЗБОРЧИВО), и мы поддержали эту инициативу. А потом Молдавия от него отказалась, потому что в этом пакте содержалось обязательство сохранить Молдавию в качестве федеративного государства, нейтрального государства и демилитаризованного государства. Отказ от этой собственной своей позиции я вижу только (причины этого отказа) в том, что с тех пор молдавское руководство не говорит ни о федеративной Молдове, ни о нейтральной Молдове и ни о демилитаризированной Молдове. Думаю, выводы можно сделать легко.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Последние два вопроса, Сергей Викторович. В связи с трагической гибелью наших дипломатов в Ираке на совещании послов был поднят вопрос о безопасности наших дипломатов, особенно в зонах конфликтов: безопасности посольских работников и самих посольств. Там, насколько я знаю, выяснилось, что Министерство финансов не перечислило достаточно средств для обеспечения безопасности. И президент Путин, насколько я знаю, в ярости дал распоряжение Фрадкову в недельный срок подготовить предложения, и деньги должны были быть перечислены МИДу на безопасность. Это сделано?
С. ЛАВРОВ – Президент и по определению, и по своим личным качествам в ярости просто быть не может. Процесс выделения средств на обеспечение безопасности загранучреждений, к сожалению, как и любой процесс согласования вопросов, связанных с финансами, неизбежно является достаточно длительным, и здесь я бы не стал каким-то образом обвинять Министерство финансов. Минфин должен руководствоваться имеющимся регламентом согласования. Бывают задержки, не обязательно по вине одного и того же ведомства. Это действительно, я в этом убедился, работая в этой должности, очень сильно забюрократизированный процесс. Мы не раз в правительстве неофициально обсуждали возможность того, как вообще процесс согласования документов сделать проще. Что касается конкретно средств на укрепление безопасности загранучреждений, то средства такие выделены, сейчас мы решаем вопрос о существенном повышении персонала, который эти учреждения профессионально охраняет. Мы заинтересованы в том, чтобы все наши дежурные коменданты, как мы их называем, набирались из числа пограничников. Пока здесь тоже есть проблема нехватки кадров, которые готовы, будучи профессионалами пограничникам, еще и работать за границей. Надо элементарное знание языка, непростые вопросы, но мы их решаем и уверен, что мы их решим. И третье направление работы – мы в рамках комитета по правовым вопросам, который существует при Генеральной ассамблее ООН, поставили вопрос о том, чтобы посмотреть на то, как государства выполняют свои обязательства по защите дипломатических миссий. Это будет касаться и государств, на территории которых иностранных вооруженных сил нет, так и государств, на территории которых по решению или с согласия ООН находится международный контингент. Поскольку в последнем случае, конечно же, ответственность контингентов также должна быть четко понята.
А. ВЕНЕДИКТОВ – И последний вопрос, который, как любит говорить мой коллега Сергей Брилев, философский. Разговаривая со многими журналистами, дипломатами иностранными: западными и восточными – у меня сложилась такая картинка, что у них сложилась такая картинка о роли России в современном мире, роли России последнего пятилетия, что Россия играет роль посредника между плохими парнями и хорошими парнями. То ли в силу своего географического положения, то ли еще в силу каких-то других интересов, причем каждый называет хорошими и плохими парнями других: китайцы называют одних, американцы называют других. То есть Россия, не входя ни в какой клуб, используя свое географическое и геополитическое положение, является представителем западных стран или «Восьмерки» среди «стран-изгоев» и «стран-изгоев» в странах «Восьмерки». Это действительно так? У вас тоже есть такое впечатление? Уникальное место.
С. ЛАВРОВ – У нас уникальное геополитическое положение присутствует. Это продукт истории, продукт формирования нашей цивилизации, нашего народа. Все это происходило на стыке культур, на стыке цивилизаций, на стыке религий, и только так Россия в своем нынешнем виде может существовать, по моему глубокому убеждению. Что касается впечатления, которое у вас сложилось о том, какое впечатление сложилось у ваших собеседников, то если они из лагеря таких заядлых неоконсерваторов, то наверное, такое могло сложиться такое впечатление, потому что они привыкли мыслить категориями: кто не с нами - против нас, либо вы с нами, либо вы наш враг. Черно-белое такое видение мира. Мы это пережили еще в эпоху Советского Союза, да и то у нас было такого ярко выраженного политического дальтонизма. До Советского Союза Россия при всех коалициях и «священных союзах», которые существовали, никогда не обрубала связи со странами, которые на тот конкретный момент входили в противоположный альянс. Так что, переболев этой болезнью, переболев болезнью распространения по Троцкому нашей идеологии по всему миру…
А. ВЕНЕДИКТОВ – У вас портрет Троцкого в коридоре, между прочим, я шел, видел.
С. ЛАВРОВ – Был. У нас просто портреты всех наркомов, всех министров, и кто был до них. Мы еще хотим вернуться вглубь веков, до дьяка Висковатого дойти, не могут найти некоторых рукописных портретов. Поэтому то, что в современном мире философия: свой – чужой, и никаких нюансов, не сработает – я в этом убежден. Она уже не срабатывает и на практике. Те, кто мыслит категориями о которых вы упомянули, они прекрасно знают, что и с тем же «ХАМАС», и той же «Хезбаллой», и с братьями-мусульманами, и с Исламским движением Узбекистана, и с талибами, и с «Аль-Каидой», все те, кто уже даже причислил их к террористам официально, по различным каналам поддерживают контакты, когда им нужно. И жизнь гораздо сложнее любой схемы. А Россия будет действовать так, как определено в нашей концепции внешней политики, как бы это формально ни звучало. Мы будем действовать, прежде всего исходя из своих собственных национальных интересов, которые, кстати, ни в чем не расходятся с интересами развития многостороннего сотрудничества. Будем действовать на всех векторах нашей внешней политики, а эти векторы охватывают практически все регионы и все страны. Мы живем в этом мире, нам от него не отгородиться, и надо ладить со всеми теми кто готов внимать голосу разума, и кто готов помогать решать серьезнейшие проблемы современной безопасности. А для этого нужно просто все эти возможности использовать, а не объявлять кого-то заранее за рамками закона и превращать в изгоев.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Спасибо, Сергей Викторович.
Н. АСАДОВА – Спасибо.