Гражданская восьмерка 2006

Гражданская восьмерка — это возможность для каждого
участвовать в обсуждении глобальных проблем!

earth

 

Точки зрения

Джон Киртон

16.03.07

Джон Киртон
Руководитель научной группы по исследованию G8 университета Торонто
Виктория Панова

03.12.06

Виктория Панова
Директор научной группы по исследованию G8 университета Торонто в России
Мона Брике

03.12.06

Мона Брике
Форум германских НПО по окружающей среде и развитию
Найджел Мартин

03.12.06

Найджел Мартин
Монреальский Международный Форум
Питер И. Хайнал

02.12.06

Питер И. Хайнал
Университет Торонто Исследовательская группа «большой восьмерки»

Публикации

Политика нераспространения ОМУ на подъеме или в состоянии кризиса?


Хеннинг Рикке

Режимы нераспространения оружия массового уничтожения (ОМУ) и его носителей делают мир более безопасным.
Но одновременно с этим существуют симптомы кризиса, которые ставят под сомнение действенность этих режимов и требуют от сообщества государств принятия согласованных мер, адекватных ситуации.

Даже если Ливия публично провозгласила свой отказ от оружия массового уничтожения, что произвело впечатление на общественное мнение, однако это оружие продолжает оставаться опасным средством политики в мировом масштабе. Наряду с пятью государствами, официально имеющими статус ядерных держав, - Китаем, Францией, Великобританией, Россией и США - Индия и Пакистан своими ядерными испытаниями в мае 1998 года сделали заявку на обладание этим двойственным статусом. Если Ирак как кандидат на распространение вооружений вышел из игры, то Северная Корея, по собственным признаниям Пхеньяна, разработала ядерное оружие и использует его в качестве козыря и средства давления на переговорах с Соединенными Штатами Америки и со своими соседями. Иран еще должен доказать, что он не собирается использовать в военных целях свою гражданскую программу развития атомной энергетики. Ливии удавалось до недавнего времени хранить в тайне свои успехи в том, что касается обладания чувствительными ядерными технологиями. Лидер ливийской революции Муаммар аль-Каддафи уже в течение нескольких лет работает над реабилитацией имиджа своей страны, но его заявление об отказе от дальнейшей разработки программ ОМУ, сделанное в декабре 2003 года, было вызвано скорее впечатлениями от иракской войны, а не привлекательностью режимов нераспространения вооружений. Кроме того, сильнейшую головную боль Вашингтону создают планы Бразилии, направленные на то, чтобы уже в этом году приступить к промышленному обогащению урана. Наряду с этим в мире есть около десятка государств, финансирующих программы по разработке биологического и химического оружия (2). Даже если эти тенденции не представляли бы собой достаточно серьезной угрозы, то одно знание о том, что есть террористические группы, пытающиеся завладеть оружием массового уничтожения, позволяет сделать вывод о новой и чрезвычайно острой угрозе, которой режимы нераспространения пока мало что могут противопоставить.

Неограниченное продление срока действия Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) в мае 1995 года оказалось последним успехом многосторонней политики нераспространения. Через год после этого американский сенат отклонил ратификацию Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (СТВТ). Переговоры о запрете производства специальных расщепляющихся материалов зашли в тупик. В 2001 году кончилась неудачей попытка дополнить системой контроля Конвенцию о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического) и токсинного оружия и их уничтожении. Трансатлантические конфликты по поводу того, как быть с предполагаемым ОМУ в Ираке и иранской программой по разработке ядерного оружия, служат иллюстрацией растерянности и беспомощности мирового сообщества. Эти случаи демонстрируют также границы возможностей институциональных инструментов, которые призваны “нащупать” факты нелегального распространения вооружений и сделать их достоянием гласности.

Поэтому: имеем ли мы дело с кризисом договоренностей о нераспространении вооружений? Можно ли говорить о кризисе в случае отдельных нарушений правил? Или после недавних встречных шагов Ирана, Северной Кореи и Ливии опасность уже пошла на убыль? Какие тенденции представляют собой угрозу режиму нераспространения в целом, заставляют не только сомневаться в его действенности, но и выставляют его бесполезным как инструмент? И: как можно реагировать вне рамок систем договоров на эти вызовы?

При обсуждение шести первостепенных симптомов кризиса необходимо поднять следующие вопросы:
1) недостаточная универсальность,
2) нарушение правил странами-участницами режимов нераспространения вооружений,
3) проблемы проверки и контроля,
4) недостаточная реализация нормативных положений,
5) смена парадигм в США и
6) отсутствие адекватных ответов на расширение террористических организаций и ячеек.

Универсальность

Универсальность, а именно: такое положение дел, когда по возможности все государства планеты являются членами Договора - это общая, но практически недостижимая цель режимов нераспространения. Кажется, ближе всего эта цель в Договоре о нераспространении ядерного оружия: все страны, вплоть до Индии, Пакистана и Израиля, его подписали. Эти три государства обладают ядерным оружием (даже если Израиль в том не признается), и не могут, не отказавшись от своего ядерного потенциала, присоединиться к Договору о нераспространении в его нынешней форме. Однако с ядерным потенциалом этих трех государств смирились правительства многих стран (3). Среди принципов и целей ядерного нераспространения и разоружения - в связи с продлением срока действия ДНЯО - цель универсальности обозначается в качестве “самого важного приоритета”.

Является ли отсутствие универсальности слабостью режима нераспространения? С одной стороны, “аутсайдеры” оказывают двоякое давление на членов ДНЯО. Во-первых, наличие ядерного оружия у Индии, Пакистана и Израиля изменяет стратегические планы соседних с ними государств, которые в свое время отказались от обладания ОМУ. Во-вторых, ядерные испытания, осуществленные в мае 1998 года, продемонстрировали членам ДНЯО, что этот шаг Индии и Пакистана - государств, ставших новыми обладателями ядерного оружия, - практически не повлек за собой существенных санкций против Дели и Исламабада.

С другой стороны, один только такой расклад еще не является симптомом кризиса. В первые 15 лет своего существования режим нераспространения ядерного оружия обнаруживал гораздо большие пробелы со стороны государств-членов ДНЯО. Китай и Франция присоединились к режиму нераспространения только в 1992 году, а способность трех нынешних нечленов разрабатывать и производить ядерное оружие известна уже давно. Но и раньше, и сейчас считается: чем больше государств обладают ядерным оружием, тем сложнее сохранить международную стабильность. Наличие трех “аутсайдеров” поэтому не обесценивает соглашение в целом. Однако все зависит от того, удастся ли вовлечь этих нечленов настолько глубоко в режим нераспространения, насколько позволяет их статус, например, посредством предоставления прав наблюдателей или права голоса при осуществлении контроля над экспортом оружия или в соглашениях об обеспечении безопасности хранения боеголовок и специальных расщепляющихся материалов.

Что касается других соглашений, то и здесь многие значимые государства оказываются по ту строну договоренностей. Так, например, Израиль и Сирия, которые, как считается, осуществляют программы по разработке химического оружия, не подписали Конвенцию о запрещении разработки, производства, накопления и применения химического оружия и о его уничтожении, а Израиль - и Конвенцию о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического) и токсинного оружия и их уничтожении. Ливия, не являющаяся членом Конвенции по химическому оружию, очевидно, приняла решение о следовании курсом на сотрудничество. Тем не менее могут возникнуть препятствия для действенности соглашений о режимах нераспространения вооружений, если некоторые государства в конфликтных регионах обладают подобным опасным и угрожающим потенциалом, стимулируя тем самым соседние государства сохранять эти мощности или не разоружаться.

Нарушение правил

Нынешнее кризисное настроение вызвано еще и тем, что одновременно с иракской кампанией США стали известны факты нарушения ДНЯО Ливией и Северной Кореей. Если член какого-либо режима нарушает его правила, то это ставит под вопрос прочность и силу договоренностей в целом и рождает сомнения в отношении инструментов соответствующего соглашения. Может быть, кредит доверия, заложенный в сотрудничестве, в конечном счете способствовал распространению вооружений? ДНЯО изначально несет в себе эти неизбежные “трещины”, поскольку он, запрещая большинству своих членов военное применение ядерной энергии, одновременно поддерживает ее мирное применение. Однако обе сферы требуют практически сходных знаний и технологий. Таким образом, государства-члены могут тайком нарушить ДНЯО, надеясь на то, что не будут на этом пойманы.

Они могут не соблюдать отдельные элементы своих обязательств, например, для того, чтобы, снижая меры безопасности, создать пространство для нелегальных действий. Особую опасность представляет собой третий сценарий: в условиях действия ДНЯО государства могут легально импортировать материалы двойного назначения и соответствующие технологии для мирного использования, но применять их для разработки военной программы, а перед обнаружением этого обстоятельства выйти из Договора. Договор разрешает подобное развитие событий со ссылкой на исключительные обстоятельства, ставящие под угрозу высшие интересы соответствующих государств.

Однако среди членов Конвенций по химическому и биологическому оружию существует также ряд государств, которые все еще осуществляют программы по производству соответствующего оружия (4). Сокращение химического оружия в Соединенных Штатах и России проводится под контролем. Что касается Ирана, государства-члена обеих Конвенций, то американские разведслужбы полагают, что Тегеран осуществляет наступательные программы по биологическому и химическому оружию. Эти случаи не столь общеизвестны, как программы создания ядерной бомбы. Тем не менее они - еще один штрих к картине слабости режимов нераспространения вооружений.

Мотивация других государств соответствующего региона в отношении распространения вооружения может фундаментально измениться за счет обнаружения программ разработки оружия или средств его доставки, и это делает такого рода программы столь опасными. Ввиду наличия атомной бомбы у Северной Кореи Япония и Южная Корея могут пересмотреть свой статус, государства Персидского залива или Турция поступят так же при аналогичной ситуации с Ираном. В этих регионах ДНЯО обладает стабилизирующим действием, которое утратится, если отдельные государства выйдут из соглашения.

Проверка и контроль

Растущие взаимосвязи и взаимозависимости в мировой торговле, промышленное развитие создают для большего количества игроков возможности приобрести чувствительные технологии, совершенствовать их или производить самостоятельно. Предположения об участии Пакистана в ливийской программе по обогащению урана показывают: торговые отношения в сфере чувствительных технологий существуют сегодня и между государствами, отнюдь не обладающими незапятнанной репутацией. Это усложняет как контроль над экспортом, так и проверку соблюдения договора.

В режимах нераспространения сталкиваются друг с другом различные концепции сотрудничества. С одной стороны, они основываются на посылке, что все стороны-участники режима в принципе готовы к сотрудничеству. Инспекции и проверки имеют скорее характер мер по созданию доверия. С другой стороны, требования к проверке и контролю стали более строгими. Инспекторы должны быть сегодня в состоянии провести дознательное расследование и раскрыть факты неправильного поведения, чтобы действительно восстановить доверие в то, что “неблагонадежные” государства верны договору.

После обнаружения факта наличия ядерных программ в Ираке и Северной Корее стала очевидной необходимость реформирования Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ). В 1997 году был разработан Дополнительный протокол к уже имеющимся мерам безопасности, который разрешал МАГАТЭ проводить еще более строгие инспекции. В соответствии с Дополнительным протоколом государства-члены режимов нераспространения обязаны предоставлять общий отчет о своих действиях в области ядерной энергии и обеспечить МАГАТЭ доступ ко всем релевантным объектам и сооружениям, а не только к тем, которые были заявлены государством, в котором проводится проверка (5). Давление на членов ДНЯО в направлении доказательств их верности Договору с учетом дополнительного соглашения (Дополнительного протокола) велико. Иран медлил с этим шагом, что было расценено как доказательство того, что ему есть что скрывать.

Что касается биологического и химического оружия, то здесь обнаруживаются еще более серьезные проблемы при проведении поверок. Производство нелегальных реагентов и биологически активных веществ практически невозможно отличить от легальных и необходимых исследований и производства; соответствующие установки легко спрятать, а необходимые для этого знания являются широко распространенными. Конвенция о запрещении разработки, производства, накопления и применения химического оружия и о его уничтожении располагает системой проверки, к которой относится также проведение инспекций по подозрению, однако они практически не используются. Государства, которые требуют проведения специальных инспекций на основании наличия подозрительных моментов, должны также раскрыть свои источники информации в секретных службах (6). Находившийся в работе с 1991 года проект, предполагавший аналогичный процесс в Конвенции о биологическом оружии, два года назад потерпел фиаско - прежде всего из-за сопротивления США (7). Ни одна проверка не может быть достаточной, таково обоснование “уклонистской” позиции Соединенных Штатов. Кроме того, американские дипломаты опасаются, что при проведении инспекций секретная информация по защите от биологического оружия или из фармакологической промышленности попадет не в те руки (8).

В дискуссии о проверке обе концепции вновь противостоят друг другу. Сторонники проверок видят их ценность в создании доверия и в том, что даже малодейственные процедуры по меньшей мере затрудняют нелегальное производство оружия. Скептики считают неэффективные меры проверки на предмет наличия нелегального оружия массового уничтожения контрапродуктивным и охотнее делают ставку на стратегии отказа от предоставления технологий. Они полагаются при этом скорее на свои собственные знания и опыт. То, что прежде всего в США снизилось доверие к проверке, хотя технические средства в целом улучшились (не в последнюю очередь благодаря американской помощи), является симптомом кризиса (9).

Реализация

Лучшие методы проверки немного значат, если нельзя заставить государства, уличенные с помощью этих методов в нарушении договора, изменить поведение - ни с помощью убеждения, ни посредством экономического давления, угрозы или даже применения военной силы. Совет Безопасности ООН - высший орган для реализации принципов и правил режимов нераспространения; в ДНЯО, обеих Конвенциях (по химическому и биологическому оружию) Совет Безопасности выступает в качестве высшей инстанции, куда направляются на рассмотрение случаи грубых нарушений соглашений. Режимы контроля над экспортом оружия и технологий - это, напротив, неформальные объединения государств, обладающих сходными интересами; они не нуждаются в подобного рода механизмах реализации.

С этой точки зрения отнюдь не блестящей была роль Совета Безопасности Организации Объединенных Наций в 90-е годы в отношении кризисных ситуаций, связанных с распространением ОМУ Северной Кореей или Ираком. После иракского кризиса Совет Безопасности даже избегали привлекать к решению проблемы кризиса режима нераспространения в Иране. Совет управляющих МАГАТЭ осенью 2003 года предпочитал не употреблять слишком четкие формулировки в своих резолюциях, посвященных нарушениям Ираном Договора ДНЯО (10). После иракского кризиса настроение членов Совета управляющих было поляризовано, и представлялось спорным, создает ли (если да, то в какой мере) несоблюдение правил непосредственную угрозу международному миру.

Не существует стратегии воздействия на нарушителей договора, которая была бы действительной на все случаи жизни. Ответы должны быть адекватны конкретной ситуации. Против Северной Кореи - без риска ввергнуть эту страну в коллапс - экономические санкции были практически невозможны. Таким образом, Северная Корея во время переговоров извлекла силу из своей собственной слабости; решение проблемы требует “приманки” для страны, например, в форме дипломатического признания. Государство типа Ирана, обладающее богатыми ресурсами, опять-таки вряд ли можно “достать” экономическими санкциями, чтобы экономически вынудить его к раскрытию засекреченной программы ядерного оружия. Здесь также возможны такие поощрения и стимулы, как продолжение сотрудничества, повышение международного престижа или компенсация за те технологии, от которых страна должны отказаться. Еще сложнее собрать международное большинство для принятия “штрафных” мер против распространения биологического и химического оружия, поскольку оно имеет меньшее политико-стратегическое значение.

Но при обращении к симптомам кризиса режима нераспространения бросается в глаза то, что сами многосторонние инструменты были практически не в состоянии побудить правительства в Тегеране и Триполи изменить свою позицию. Перспектива американского военного вторжения, направленного против запрещенных установок по производству вооружений, входит в расчеты Ирана и Ливии. Но их открытие следовало логике, согласно которой государствам, относящимся к категории “еще - изгоев”, позволяется быть допущенными к участию в делах мирового сообществ государств, что сделает возможными инвестиции из-за рубежа. Кроме того, настойчивая дипломатия была необходима также и западным государствам - не в последнюю очередь потому, что без правил режима нераспространения - даже если организации не могут реализовать эти нормы - различить правильное и неправильное, подобающее, порядочное и противозаконное поведение практически невозможно.

Смена парадигм

В своей политике нераспространения США все больше делают ставку на такие меры, которые не основываются на многосторонней институционализированной процедуре и включают в себя военное насилие. Это является симптомом кризиса режима нераспространения, поскольку в послевоенное время США часто выступали движущей силой этого сотрудничества, прежде всего в том, что касается Договора о нераспространении ядерного оружия. Готовность Соединенных Штатов платить политическую цену за реализацию норм и правил в целом полезна (если не сказать, что даже необходима) для функционирования системы нераспространения вооружений.

Односторонние кампании США против торговли чувствительными технологиями или против отдельных попыток выйти из Договора существовали всегда. Однако в 90-е годы начала вырисовываться смена парадигм американской политики нераспространения - в направлении политики, проводимой помимо и в обход многосторонних действий. Американцы, раньше других государств определив распространение вооружений как самый высокий риск, настаивали на более жестких правилах и, соответственно, более последовательном их выполнении. Вскоре укрепилось убеждение, что существующие традиционные и основывающиеся на договорах инструменты нераспространения не обеспечивают достаточной защиты от нарушителей договора.

Американская фрустрация и разочарование в существующих инструментах сыграли на руку сторонникам односторонней политики в процессе принятия решений, которые еще во времена Билла Клинтона занимали важные позиции в американском конгрессе. США уже на этом этапе настраивались на то, чтобы в обращении с рисками распространения использовать свое становящееся все более значительным военное преимущество. Первая (провалившаяся) попытка Вашингтона привлечь НАТО к военной поддержке мер против распространения вооружений датирована 1993 годом.

Сегодня в американской политике нераспространения можно выделить три тенденции, которые способны подорвать принципы традиционной политики нераспространения. Во-первых, стратегии отказа от предоставления сырья и технологий получают преимущество перед соглашениями (предусматривающими также систему контроля) об отказе стран от разработки ОМУ. Эта тенденция не нова, однако до сих пор в истории режимов нераспространения контроль над экспортом и отказ от предоставления технологий находились в большем равновесии с другими принципами, такими как сотрудничество в области научно-исследовательских работ. Но становящаяся все более диффузной торговля чувствительными технологиями и технологиями двойного назначения привела к тому, что соглашения о контроле за экспортом между единомышленниками - промышленно развитыми странами покрывали только часть опасных поставок, оставляя за скобками торговлю стран, принадлежащих к группе риска, между собой. Соединенные Штаты на протяжении нескольких десятилетий предпринимают усилия, направленные на то, чтобы скрыть от “пороговых стран” чувствительные технологии по обогащению и восстановлению радиоактивных материалов. Однако в 90-е годы эти “стратегии отказа” были “скроены” непосредственно под немногие государства-изгои, в которых США усмотрели для себя угрозу.

Самый последний пример того, что интерес к новым инструментам отказа не угас, является “Proliferation Security Initiative” американцев, выдвинутая весной 2003 года: США вместе с другими странами-поставщиками ищут возможности применять нормы международного права таким образом, чтобы можно было пресечь нелегальные поставки чувствительных технологий с воды, земли или воздуха до того, как они достигнут своей цели(11). Контроль над экспортом вооружений совпадает с интересами Соединенных Штатов и других промышленно развитых государств; он останется составной частью американской политики нераспространения(12).

Вторая тенденция - отказ от существующих многосторонних соглашений, приобретающий порой форму неуважения и пренебрежения. При правительстве Джорджа В. Буша дело дошло до целого ряда конфронтаций, которые особенно четко выявили смену парадигм США. К этому относится то, что правительство Соединенных Штатов не хочет ратифицировать также и Договор о всеобъемлющем запрете ядерных испытаний, что переговоры о Протоколе по контролю над биологическим оружием потерпели фиаско из-за американского сопротивления; что США летом 2001 года на Конференции ООН по проблеме международной торговли стрелковым оружием и легкими вооружениями во всех ее аспектах играли роль тормоза и наконец, потому, что Соединенные Штаты и Россия похоронили Договор об ограничении систем противоракетной обороны. Каждый из этих шагов, несомненно, имеет свои веские причины. Тем не менее это показывает: США считают, что подход к проблеме распространения ОМУ на основе собственной политической и военной сверхсилы эффективнее, чем подход на основе многосторонних договорных обязательств (13). Подобного рода аd-hoc меры имеют явные недостатки: они, конечно, могут быть более эффективными, однако из-за них политика США становится менее предсказуемой.

Третья тенденция - более сильная опора на военные средства. Национальная стратегия США по борьбе с распространением оружия массового уничтожения от декабря 2002 года называет три основных “кита” политики нераспространения: подкрепленные военными средствами меры против распространения ОМУ, традиционное нераспространение и предупреждающие меры на случай возможного нападения с применением ОМУ (“consequence management”). При этом речь идет о составляющих “interdiction”, т.е. о составляющих перехвата поставок чувствительных технологий, а также об устрашении и обороне от нападений с применением оружия массового уничтожения. Оборона включает в себя проблематичный момент предупреждения и военных ударов по объектам, связанным с программами ОМУ, - еще до того как возникнет прямая угроза, а также защиты от баллистических ракет (14). В этом контексте следует также рассматривать планы по превращению самого ядерного оружия в средство военных превентивных мер - даже если тем самым подается сигнал неядерным государствам о том, сколь велико значение ядерного оружия(15).

Военный вектор американской политики нераспространения может привести к расколу между противниками и сторонниками превентивных мер военного характера в рамках режимов нераспространения. Сейчас государства Европейского Союза также причисляют меры военного принуждения - в соответствии с Декларацией ООН - к необходимым инструментам политики нераспространения (16). Но для европейцев обязательным условием является привязка этих мер к предварительной проработке на институциональном уровне.

Терроризм и оружие массового уничтожения

Режимы нераспространения пока плохо подготовлены к борьбе против наиактуальнейшего в настоящее время вызова. Мысль о том, что террористы получат в руки оружие массового уничтожения - это не только плод фантазии. Секта “Аум Сенрике”, имеющая сеть по всему миру, стала известна мировой общественности в 1995 году после газовой атаки в токийском метро. Террористическая сеть организации “Аль-Каида” проводила опыты с химическим оружием и проявляет бурную активность на “черном” рынке ядерных материалов и технологий. Однако лишь немногие террористические группы имеют такую всеобъемлющую антизападную программу, как “Аль-Каида”, и не у всех идеология Армагеддона позволяет выставить в привлекательном свете применение ОМУ. Тем не менее опасность того, что фундаменталистские террористы принесут смерть сотням тысяч людей, делает сегодня связь между терроризмом и оружием массового уничтожения важнейшей темой повестки дня политики нераспространения (17). Возможны прямые атаки с применением биологического, химического оружия или радиологических бомб (т.е. бомб, оснащенных боевыми радиоактивными веществами), нельзя исключить даже создания простого ядерного оружия самими террористами или приобретение ими ядерных боеголовок. Существует также опасность нападения на атомные электростанции.

Многосторонние меры не способны устранить эту угрозу со 100%-ой гарантией. Межгосударственные соглашения нельзя перенести на негосударственных игроков, которых практически невозможно привлечь за нарушение договоренностей. Однако существуют способы, которые значительно затрудняют получение террористами доступа к ОМУ. Так, уже существуют первые установления против распространения ОМУ в рамках глобального партнерства “большой восьмерки”. К ним относятся охрана существующих арсеналов, более строгий контроль за нелегальными поставками и более эффективный обмен информацией (18). Следует подумать также и об устрашении известных террористических групп и государств, которые их поддерживают, а также о превентивных военных ударах.

Многие их этих мер можно разработать в контексте режимов нераспространения. Другие, которые лучше разрабатывать одному государству или в рамках двустороннего сотрудничества, могут получить легитимность посредством включения в институциональные рамки, что облегчает поиск партнера. В этой области также вряд ли удастся избежать конкуренции между инструментами, применяемыми одним государством, и многосторонними инструментами, поскольку могут возникнуть случаи, при которых достоверная информация о наличии установок и объектов, связанных с ОМУ, как части террористической инфраструктуры делают необходимой быструю реакцию, что многосторонним структурам дается с трудом.

Обзор “симптомов кризиса” показал, что традиционные режимы нераспространения имеют слабости и уязвимые места, которые в ходе развития ядерного рынка будут скорее увеличиваться и которые требуют своего дальнейшего усовершенствования. При этом будет нарастать конкуренция между многосторонними процедурами и такими мерами, которые предпринимаются отдельным государством или группой государств. Переговоры о раскрытии программ производства ОМУ в Иране и Ливии и контроле над ними показывают, что эти стратегии имеют точки пересечения. Более сильное “сцепление” обеих сфер необходимо, но его тем сложнее достичь, чем больше односторонние меры отдают душком дискриминации. Это относится как к применению военной силы, так и к отказу от предоставления технологий. Велика опасность, что эти инструменты будут чреваты пагубными последствиями для многосторонних режимов, если не сказать - новым стимулом для обладания оружием массового уничтожения.

Примечания:

1 Очень интересен следующий обзор: Inventory of International Nonproliferation Organizations and Regimes. Center for Nonproliferation Studies, Monterey Institute of International Studies (CNS) http://cns.miis.edu/pubs/inven/index.htm.
2 Vgl. John Wolfsthal (изд.), Deadly Arsenals: Tracking Nuclear Proliferation, Carnegie Endowment for International Peace. Washington DC., Juni 2002.
3 Tanya Ogilvie-White, John Simpson, The NPT and Its 2003 PrepCom Session. A Regime in Need of Intensive Care, in: The Nonproliferation Review, Jg. 10, H. 1, весна 2003, с. 40–58.
4 Ср. упомянутый обзор: Chemical and Biological Weapons: Possession and Programs Past and Present, Chemical and Biological Weapons Resource Page, Center for Nonproliferation Studies Monterey Institute of International Studies http://cns.miis.edu/research/cbw/possess.htm#ast.
5 Ср.: David A.V. Fischer, History of the IAEA. The First Forty Years. Wien: IAEO 1997, S.294–306; к различным концепцияям Safeguards ср.: Lawrence Scheinman, The International Atomic Energy Agency and World Nuclear Order. Washington 1987, S.226–229.
6 Ср.: Oliver Thrдnert, Das Ende der Chemiewaffen, in: Die Welt, 23.4.2003[Оливер Трэнерт конец химического оружия, в: Вельт, 23.4.2003, с. 6]; также Volker Beck, Biologische Waffen: Kosten und Nutzen internationaler Regulierung und Verifikation, in: Erwin Häckel, Gotthard Stein (Hrsg.), Internationale Kontrolle sensitiver Technologien, DGAP, Berliner Schriften zur Internationalen Politik, Opladen 2003 [Фолькер Бек. Биологическое оружие: цена и польза международного регулирования и контроля, в: Эрвин Хэккель, Готтхард Штайн (изд.) Международный контроль над чувствительными технологиями, Германский Совет по внешней политике, Берлинер ширифтен цу интернационале политик, Опладен 2003].
7 Американский конгресс ратифицировал Конвенцию о запрещении разработки, производства, накопления и применения химического оружия и о его уничтожении лишь при том условии, что Gрезидент имеет право отклонить проведение инспекций по подозрению, ссылаясь на интересы национальной безопасности, и что исследование взятых в США проб может проводиться только в самих Соединеннных Штатах. Oliver Thränert, Paradigm shift? Die USA und die Zukunft der Rüstungskontrolle, in: Werner Kremp (Hrsg.), Weltmacht vor neuer Bedrohung: die Bush-Administration und die amerikanische Außenpolitik nach dem Angriff auf Amerika, Trier 2003 (Atlantische Texte, Bd. 20), S. 125–156 [Оливер Трэнерт. Парадигма меняется? США и будущее контроля над вооружениями, в: Венер Кремп (изд.). Мировая держава перед лицом новой угрозы: Администрация США и американская внешняя политика после терактов 11 сентября 2001 года. Трир 2003, с.125-126].
8 Ср.: Kathleen C. Bailey, The Biological and Toxin Weapons Convention. Recapping Events of 2002, in: Comparative Strategy, Jg.22, H. 1, Januar/Mдrz 2003, S. 29–44.
9 Ср.: Joseph Cirincione, How Will the Iraq War Change Global Nonproliferation Strategies?, in: Arms Control Today, Jg. 33, H. 3, April 2003, S. 3–6.
10 Ср.: IAEA Board of Governors, Implementation of the NPT Safeguards Agreement in the Islamic Republic of Iran. Report by the Director-General, 10.11.2003 (GOV/2003/75) и Резолюцию Губернаторского совета, 26.11.2003 (GOV/2003/81).
11 Ср.:Rebecca Weiner, Proliferation Security Initiative to Stem Flow of WMD Materiel, CNS, 16.7.2003, http:cns.miis.edu/pubs/week/30716.htm. Ср. также документацию данного номера, с. 83.
12 Ср.:. Michael Beck, Seema Gahlaut, Creating a Multilateral Export Control Regime, in: Arms Control Today, Jg. 33, H. 3, April 2003, S. 12–18.
13 Ср.: Harald Müller/Annette Schaper, US-Nuklearpolitik nach dem Kalten Krieg, Hessische Stiftung Friedens- und Konfliktforschung, Frankfurt/M. 2003. (HSFK-Report 3/2003)[Харальд Мюллер/ Анетте Шапер. Ядерная политика США после “холодной войны”, Гессенский фонд изучения проблем мира и конфликтов, Франкфурт-на-Майне]. Deborah A. Ozga, The Reluctant Giant of Arms Control, in: Security Dialogue, Jg. 34, H. 1, Mдrz 2003, S. 87–102; Thrдnert, Paradigm Shift?, a.a.O. (Anm. 7).
14 National Strategy to Combat Weapons of Mass Destruction, Washington, Dezember 2003 http://www.whitehouse.gov/news/releases/2002/12/WMDStrategy.pdf.
15 John M. Spratt jr., Stopping a Dangerous Drift in U.S. Arms Control Policy, in: Arms Control Today, Jg. 33, H. 3, April 2003, S. 3–7.
16 Заявление Европейского Совета по нераспростраению оружия массового уничтожения, Приложение II заключению Президиума Европейского совета от 19 и 20 июня 2003 г. Тессалониках, в: IP 9/2003, с.105. Здесь также пропагандируется перехват нелегальных поставок.
17 Ср. в этой связи: John Parachini, Putting WMD Terrorism into Perspective, in: The Washington Quarterly, Jg. 26, H. 4, Herbst 2003, S. 37–50.
18 “Глобальное сотрудничество против распространения оружия массового уничтожения”, документ принят на встрече “большой восьмерки” в Канасакисе, 27.6.2002.

Режимы нераспространения

Ядерное оружие
Что касается ядерного оружия, то здесь существует прежде всего Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО). Его основная мысль - “двойной бартер”: большинство государств сами отказываются от ядерного оружия и позволяют некоторым (малочисленным) государствам обладать статусом ядерных держав. Ядерная держава - то государство, которое до 1 января 1967 года произвело ядерное оружие и провело его испытания (“произвело и взорвало ядерное оружие или другое ядерное взрывное устройство”). За это Договор требует, с одной стороны, поддержку для всех членов при осуществлении международного контроля над развитием мирной атомной энергетики, с другой стороны - сокращения существующих ядерных арсеналов пяти официальных ядерных держав. ДНЯО - сердцевина всей системы режима. К режиму относятся меры по обеспечению безопасности Международного агентства по атомной энергии в Вене (МАГАТЭ), которые обязательны для стран-членов ДНЯО; к ним - как условие экспорта ядерных технологий - могут присоединиться государства, не являющимися членами ДНЯО. Кроме того, центральной составляющей являются различные соглашения о контроле над экспортом ядерных технологий, среди которых важнейшим является Nuclear Suuliers Goup. Региональные соглашения, например, о зонах, свободных от ядерного оружия, а также о двустороннем сотрудничестве, например, о сотрудничестве между США и бывшими советскими республиками в области безопасности ядерного комплекса и об обеспечении безопасности высвобождающихся при проведении разоружения радиоактивных материалов, также относятся к режиму ядерного нераспространения, равно как и различные запреты на проведение ядерных испытаний.

Биологическое оружие
В области нераспространения биологического и токсинного оружия центральным документом является Конвенция о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического) и токсинного оружия и их уничтожении от 1972 года (вступила в силу в 1975 г.). Она запрещает разработку, производство и хранение большого количества материалов для биологического оружия, но в своей нынешней форме не содержит достаточных определений по проведению контроля, поэтому государства, подписавшие Конвенцию, предпринимают усилия по принятию Дополнительного протокола, который должен содержать меры по проведению контроля. Сложные переговоры закончились в июле 2001 года неудачей.

Химическое оружие
Распространение химического оружия покрывает Конвенция о запрещении разработки, производства, накопления и применения химического оружия и о его уничтожении от 1993 года, вступившая в силу в 1997 году. Она вооружает страны-члены для проведения проверок системой отчетов и регулярными инспекциями на местах. Конвенция о химическом оружии поддерживается организацией Organization for the Prohibition of Chemical Weapons (OPCW). С 1985 года существует Australia Group, куда входят 33 развитых промышленных государства, и задача которой - сотрудничество при проведении контроля над экспортом технологий и материалов, релевантных технологиям по производству биологического и химического оружия.

Средства доставки
Еще один элемент этой “квадриги” - режим контроля над ракетными технологиями (MTCR), провозглашенный в 1987 году, при помощи которого государства-участники хотят пресечь распространение чувствительных технологий, используя два контрольных списка. Наряду с MTCR с 2002 существует еще один – имеющий только политическую обязательную силу – кодекс поведения, направленный против распространения баллистических ракет.



 



дизайн интерьера квартир, домов в Минске

Кипр - лучшее место для отдыха

Точки зрения

Регина Гюнтер

02.12.06

Регина Гюнтер
Глава германского отделения Всемирного Фонда дикой природы
Марек Хальтер

02.12.06

Марек Хальтер
Французский колледж
Оливье Жискар д’Эстен

02.12.06

Оливье Жискар д’Эстен
Комитет в поддержку всемирного парламента COPAM
Мика Обаяши

02.12.06

Мика Обаяши
Институт устойчивой энергетической политики
Бил Пейс

02.12.06

Бил Пейс
Федералисты мира


Разработка сайта Интернет-технологии янв-март 2006
Поддержка и продвижение сайта март 2006 – 2022 Интернет-агентство Бригантина